Исполнилось 100 лет со дня мученической кончины священномученика Сергия (Шеина)

Исполнилось 100 лет со дня мученической кончины священномученика Сергия (Шеина)

13 августа Православная Церковь вспоминала новомученика Сергия (в миру Василия Павловича Шеина) — уроженца Орловской области. В этот день сто лет назад он был расстрелян на окраине Петрограда на станции Пороховые.

На службе царю и Отечеству

Будущий святой родился 30 декабря (по старому стилю) 1870 года в родовом имении Колпна Новосильского уезда Тульской губернии (ныне — вымершая деревня Шеино Новосильского района), и был десятым по рождению ребенком в семье коллежского секретаря Павла Васильевича Шеина и его супруги Натальи Акимовны. Родители Василия воспитывали его с детства в духе русских православных традиций, и сам он незадолго до своей мученической кончины вспоминал, что «в церкви с детства, постоянно около церкви вращался, с ней сроднился».

В отличие от старшего брата Сергея, выбравшего дорогу военного моряка, Василий в 1886 году поступил в Императорское училище правоведения — одно из самых престижных учебных заведений Российской империи. В него принимались юноши от 12 до 17 лет, только из потомственных дворян, а всего воспитанников было не более 100.

Шеин все годы обучения шел в числе первых учеников, и 14 мая 1893 года был выпущен из стен училища с золотой медалью и с чином IX класса (титулярного советника, что соответствовало военному чину штабс-капитана пехоты или штабс-ротмистра в кавалерии, давая возможность получить личное дворянство тем, кто его не имел).

Как выпускнику, окончившему учебное заведение с отличием, Василию Павловичу Шеину представилась возможность занять высокую административную должность. В течение 20 лет он работал в Правительствующем Сенате (помощник обер-секретаря) и в Государственном Совете (помощник статс-секретаря), то есть был одним из высших чиновников Российской империи.

Когда в мае 1905 года произошла Цусимская трагедия, Василий Павлович тяжело переживал случившееся, тем более что погиб его старший и любимый брат Сергей Шеин, командир броненосного крейсера «Светлана». Помощник обер-секретаря Правительствующего Сената Василий Шеин стал одним из самых активных членов оргкомитета по сбору средств на постройку храма в память о погибших в Русско-японской войне моряках («Спас на водах» — так в народе стали называть этот храм).

В 1912 году от Тульской губернии (Новосильский уезд входил тогда в ее состав) Шеин был избран в члены Государственной Думы IV созыва, на первом заседании которой он стал одним из пяти товарищей (помощников) секретаря Думы И. Дмитрюкова. Будучи убежденным монархистом и честным русским человеком, Василий Павлович примкнул в Думе к фракции националистов и умеренных правых, уклоняясь, впрочем, от активной политической борьбы и работая в комиссии по церковным делам. Вот как в дореволюционном думском справочнике охарактеризовали его: «Дворянин, националист, умеренно правый. Наделен обостренным чувством справедливости, крайне религиозен. В Думе преимущественно занимается делами церкви, морали и нравственности. Разделяет взгляды прогрессивного блока...»

Василий, он же Сергий

Февральская буржуазная и Октябрьская социалистическая революции резко изменили жизнь всей России и самого Василия Павловича Шеина.

В 1917 году он был избран членом поместного Собора Российской Церкви и в течение двух лет нес ответственные и хлопотные обязанности секретаря собора. В эти смутные годы, в отличие от многих «заблудших душ», быстро отшатнувшихся от русских православных традиций, Василий Шеин входил в жизнь церкви все глубже и глубже.

В конце августа 1920 года он принял монашеский постриг и был наречен в честь преподобного Сергия Радонежского. И так уж случилось, что новым своим именем Василий Шеин опять прикоснулся к памяти нежно чтимого им брата-героя. В последующих документах советского периода очень часто священнослужителя В.П. Шеина именовали Сергеем Павловичем (по его духовному имени). Вскоре он был рукоположен во иерея и возведен в сан архимандрита.

А в апреле 1921 года отец Сергий стал настоятелем Патриаршего Троицкого подворья на Фонтанке. Ему в то смутное время приходилось сполна нести тяготы настоятельства. О том, в каких условиях проходил отец Сергий свое нелегкое послушание, свидетельствует его письмо от 13 сентября 1921 года наместнику Троице-Сергиевой лавры архимандриту Крониду, в котором отец Сергий сообщает о том, что «благодаря Господа Бога и за молитвы преподобного Сергия» на подворье все благополучно. «Не волнуйтесь, — пишет он далее, — многими тревогами о подворье и подворской братии. Уповаю, что преподобный пропитает негодных своих монахов. В большой комнате поставил плиту кафельную. Надеюсь помаленьку и что-нибудь варить на ней братии». Тягота настоятельства усугублялась долгом семейным: отец Сергий, сам перенесший тяжелую болезнь, оказался единственным помощником двум старшим сестрам, оставшимся без службы и средств к существованию.

«Прости им, Боже, не ведают, что творят...»

Зимой 1922 года начались события, которые вскоре привели к трагическому финалу отца Сергия и некоторых его «братьев по промыслу Божию».

23 февраля постановлением ВЦИК было узаконено насильственное изъятие всех драгоценных церковных предметов, не исключая священных сосудов. Узнав о том, что предстоящее изъятие ценностей все же будет, вопреки здравому смыслу, произведено в принудительном порядке, митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин отказался благословить верующих на какое-либо содействие изъятию.

Это и послужило для гражданской власти поводом к решительным действиям. 29 мая 1922 года в помещении епархиальной канцелярии митрополит был арестован. Вместе с отцом Вениамином на скамью подсудимых попали еще 85 человек, которых обвинили в сопротивлении изъятию церковных ценностей. Четырнадцати из них, в том числе настоятелю Троицкого патриаршего подворья архимандриту Сергию, были предъявлены обвинения по статьям 62 и 119 Уголовного кодекса, предусматривающим высшую меру наказания.

10 июня 1922 года в Петрограде начался процесс, который можно было с уверенностью назвать позором «революционного правосудия». Нелепость и недоказанность обвинений, попрание элементарных гражданских норм и многое другое видели не только отец Сергий с его уровнем образования и опытом многолетней деятельности, но и все остальные подсудимые. Можно только предполагать, какие чувства вызывал у юриста Василия Шеина происходивший на судебном заседании спектакль.


Иконное клеймо, повествующее о «Петроградском процессе» над Сергием Шеиным и другими христианами. Фрагмент иконы «Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской», написанной к прославлению их на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 13-16 августа 2000 года

Давая показания, отец Сергий был исполнен чувства глубокого внутреннего достоинства, но без малейшего намека на высокомерие и презрение к лицам, так этого заслуживавшим. Его ответы судьям и обвинителям были спокойны и точны.

4 июля, перед вынесением приговора, подсудимым было предоставлено последнее слово. По воспоминаниям очевидцев, последнее слово отца Сергия Шеина произвело сильное впечатление. Он нарисовал картину аскетической жизни монаха и сказал, что, отрешившись от суеты мира, отдал всего себя внутреннему деланию и молитве. «Единственная слабая физическая нить, — говорил он, — связывает меня с сей жизнью. Неужели же трибунал думает, что разрыв и этой последней нити может быть для меня страшен? Делайте свое дело. Я жалею вас и молюсь за вас».

Революционный трибунал объявил смертный приговор десяти подсудимым, среди которых был и архимандрит Сергий. 10 августа 1922 года в «Известиях» было напечатано сообщение о помиловании шести приговоренных к смертной казни. Но митрополит Вениамин, архимандрит Сергий, Ю. П. Новицкий, И. М. Ковшаров помилованы не были.

В ночь на воскресенье, 13 августа, обритых и одетых в лохмотья (чтобы их не опознали и не отбили у конвоя питерцы), приговоренных отвезли на станцию Пороховые по Ириновской железной дороге и расстреляли.

В последние минуты перед кончиной отец Сергий громко молился: «Прости им, Боже, не ведают, что творят...».

В 1992 году архимандрит Сергий был причислен к лику новомучеников Русской Православной Церкви.

По материалам газеты «Орловский вестник».

96